Татьяна Толстая

КАКОЙ ПРОСТОР: ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ШИРИНКУ

Вот радость-то какая, светлый праздничек: вышел первый номер журнала Men's Health. Название на русский не переведено, и напрасно: артикуляция глухого межзубного спиранта как правило плохо дается именно тем славянам, на чье просвещенное внимание издание рассчитано. Но это не проявление нашего низкопоклонства, как можно подумать, а решение американских издателей: хотят сохранить свою марку в любой стране. Дело хозяйское, но, даже и не будучи астрологом, каждый может привести примеры того, как непродуманно выбранное имя влияет на судьбу новорожденного. Так, помню, много ненужного веселья в свое время вызывал один индус, аспирант моего русского приятеля, профессорствовавшего в Америке, а звали юношу Pizda.

Красивое имя — высокая честь; название Men's Health представляется мне неблагозвучным для русского уха, а потому буду называть журнал “Мужское здоровье” или “Здоровье мужчин” (мушшин — произнес бы американец, заставь мы его артикулировать наши заголовки, но мы не заставим; мы гуманнее).

Мужчиной в рамках этого издания считается средняя часть туловища в ее простой физиологической ипостаси. Письмо редактора русского издания Ильи Безуглого не оставляет сомнений в том, что термин надо понимать узкотехнически: “Наша задача — приносить вам пользу и давать профессиональные ответы на любые вопросы, будь то проблема преждевременной эякуляции, конфликт с тещей или покупка модного галстука”. Вообще говоря, после этих слов все про журнал понятно, все предсказуемо, и можно было бы прекратить писать рецензию. Эякуляция, теща и галстук в одном флаконе — это ответ “мушшин” на наши прокладки с крылышками. Но — пустите, я скажу! Немного зная мушшин, я составила о них несколько более высокое представление, чем то, что предлагает журнал, и мне, хоть и вчуже, обидно.

Образ мужчины, конструируемый журналом, до воя прост. Это брутальное двуногое, тупо сосредоточенное только на одном: куда вложить свой любимый причиндал (подсказка: в индуса). Форма существования этой белковой молекулы сводится к тому, чтобы поддерживать свой attachment в рабочей форме, устраняя возникающие помехи на пути к индусу, будь то начальник, работа, прыщи, теща, лень или потные руки. К адресату журнал упорно обращается на “ты”, и, похоже, он того заслуживает. В социальном плане читатель “Мужского здоровья” мыслится как внезапно разбогатевший дебил, не знающий, что делать с салфеткой (“когда вы сели за стол, сразу возьми ее и расстели на коленях”) или с носовым платком (“сморкайся осторожнее”), гугнивый (“ты устал гундосить на переговорах”), сервильный тупица, но в чем-то хитрован (“ИЗОБРАЗИ ВНИМАНИЕ: сиди прямо, слегка подавшись вперед, демонстрируя необыкновенный интерес к словам руководства”). Кто он, этот предполагаемый читатель “Здоровья”? Официант ли он, работник торговли, разъевшийся на недовложениях в жюльен? (Катаясь на лыжах, “представь, что ты несешь поднос”.) Слесарь-ремонтник, обобравший трамвайное депо? (“Смени поступательные движения члена на вращательные”.) Чахлогрудый, тоскующий узник бибиревской распашонки? Вот как заставить себя НЕ смотреть телевизор: “встань, потянись, сделай несколько отжиманий”. Вот как нейтрализовать маму жены: купить старой карге набор карт и игральных костей за сто долларов, и тогда “вместо того, чтобы портить тебе нервы, теща предастся раскладыванию пасьянсов”. Надо ли говорить, что в представлении сотрудников журнала теща, — в худших традициях оттепельного “Крокодила”, — конечно же, не живой человек, а враг народа, вроде карикатурных “воротил с Уолл-стрита”. Это занудная, ноющая, брюзжащая помеха вожделенному времяпрепровождению, всегда подразумеваемому, — пива и в койку. Очень смешное слово — теща. Все еще без шуток не хожу. Собственно, первый же разворот в журнале сообщает болезненно крупным шрифтом: “НАДО БЫЛО ЖЕНИТЬСЯ НА СИРОТЕ” и сопровождается соответствующей фотографией, смысл которой в том, что теща у “него” во где сидит. Дети? Дети, конечно, “создают трудности для половой жизни”.

“Она” же, ради которой, собственно, и стоит пользоваться дезодорантом для ног (а так бы зачем?) — то есть, собственно, теща будущая, но еще не вышедшая в тираж, — тоже не человек, а сучка с сумочкой: “чтобы произвести впечатление на такую женщину... необходимы шарм, такт и солидный счет в банке”, а если кто станет метаться, соображая, что же из перечисленного важнее, ясно указано: женщины любят тех, у кого “солидная зарплата”. Блажен, кто верует.

Но все же надо отдать должное коллективу редакции: он ненавязчиво, осторожно начинает вводить для своего пещерного собеседника трудные понятия: “интеллект”, “ум”, “мечты”, но, боясь спугнуть сморкающегося и гундосящего недоросля, для начала предлагает облегченный вариант: так, мы узнаем, что “сладкие грезы — признак развитого интеллекта”, “эротические фантазии — отличительная особенность живого ума”, а также что “мечтать не вредно: тут нам не “прокрутят динамо” и не заразят дурной болезнью”. “Культура” тоже задействована: так, микеланджеловский Давид используется для иллюстрации проблем с мочеиспусканием, и это понятно: мушиный мозг читателя ничего в скульптуре, кроме пипки, на заметку не возьмет. Немножко литературы: камень в уретре журнал называет “каменным гостем”. Не забыта и музыка: “люди, тренировавшиеся на велотренажерах под музыку, показали гораздо лучшие результаты, чем те, кто крутил педали в тишине”. Это, пожалуй, и все, но на первый раз культуры более чем достаточно. Да, собственно, я бы так уж сразу не ошарашивала читателя таким шквалом интеллектуализма, а сосредоточилась бы на рекомендациях типа: “не ешь из одной тарелки с соседом”, “не таскай еду у нее из тарелки: обжорство снижает потенцию”. Может быть, стоило бы еще и еще раз повторить эти полезные советы, чтобы закрепить пройденное.

После культуры, как водится, идет просвещение, но тут караул заметно устал: “САНКИ. Кто изобрел: какая тебе разница...” “СНЕГОХОД. Кто изобрел: чукча”. Чукча — это, конечно, теща в семье народов: так смешно, так смешно! Автора! Вот еще о зимнем спорте: “Может, необязательно сразу лезть в прорубь. Но залепить снежком в окно кабинета начальника, по-моему, сам Бог велел”. Как обаятельно для тех, кто понимает: тут и фрейдистская “прорубь”, и вновь, и вновь бессмертный мотив: теща и ее окно, требующее все новых веселых шуток. Отсмеявшись, уже лишь краем глаза отметим скучные потуги на афоризмы (“Пьяный менеджер — тоже менеджер”), заметки ветеринара (“Медики утверждают, что чем больше поз ты используешь, тем богаче твоя сексуальная жизнь”) и останемся, пожалуй, глухи к внезапному мичуринскому взвизгу: “Чечевица — где еще найдешь столько солей фолиевой кислоты!” Где-где. У индуса в бороде.

Мир мужчины, предлагаемый издателями, уныл и прост: пустыня, а посередине — столб, который все время падает, хоть палочкой подпирай. Этот “мужчина” никогда не был мальчиком, ничего не складывал из кубиков, не листал книжек с картинками, не писал стихов, в пионерлагере не рассказывал приятелям историй с привидениями. Никогда не плакал он над бренностью мира, — “маленький, горло в ангине”, — и папа соответственно не читал ему “вещего Олега”. Да и папы у него не было, и не надо теперь везти апельсины в больницу через весь город. Ни сестер у него, ни братьев. И жениться надо было на сироте. И дети его — досадное следствие неправильного выбранного гондона. Странным образом в этом мире нет и женщины — есть лишь “партнерша” с “гениталиями”, как в зоопарке, мучимая ненормальным аппетитом к драгметаллам, словно старуха-процентщица. Жизнь его — краткий миг от эрекции до эякуляции с бизнес-ланчем посередине, и прожить ее надо так, чтобы не прищемить, не отморозить и не обжечь головку члена. До пятидесяти лет этот кроманьонец только и делает, что “кончает”, после полтинника — кончается сам. На сцену выходит Немезида—аденома простаты; тут ему, молодцу, и славу поют. Он выпадает со страниц журнала, из поля зрения, из жизни; как раз в тот момент, когда “здоровье” ему нужнее всего, — цирроз, катаракта, пародонтоз, варикоз, геморрой, — журнальные доброхоты прекращают дозволенные речи, заколачивают ларек и уходят. Читателя! Советчика! Врача! — не-ет, дедусь. Протри “очки престижных марок”: кому ты нужен? Сдай часы от Картье и — на выход.

К женским глянцевым журналам, бабачащим и тычущим, прибавился и мужской, почти неотличимый, что и понятно. Им, татарам, все равно: что мушшин подтаскивать, что партнерш оттаскивать.

1998